Дара.
vidame_Jennaro - Дженнаро Танкреди.
Руа Каэнья - Хэмфри Дэви.
Хэмфри ДэвиОн так и не смог полюбить это место. Пытался. Не смог. Не смотря на это, продолжал жить в этом временном убежище, позволяющем спрятаться прежде всего от самого себя. Сам он даже себе не мог ответить, почему согласился на эту авантюру, поддался на убеждения своего младшего брата. Где-то там далеко осталась его жена Джейн. Даже после ее предательства, к ней все еще остались чувства. Леди Джейн не нужен был больной муж, а его здоровье было изрядно подорвано. Печальная усмешка тронула сухие губы мужчины, уже почти старика.
«Да… Сэр Хэмфри Дэви… сильно же ты сдал, раз позволил своему брату ввязать тебя в эту авантюру,» - пронеслось в его голове.
Мужчина сидел в кресле. Благодаря заботе своего младшего брата, который и настоял на поездке в Европу, а в этот день уехал за каким-то доктором, который должен был совершить чудо. В чудеса Дэви не верил, их просто не существовало по его мнению.
Этот день он проводил в кабинете. Окна плотно задёрнуты тяжелыми шторами, лишь бы не поглядывать постоянно в окно в надежде на возвращение брата. На коленях лежала книга. Кажется, положил ее брат, вот только химик так и не открыл ее. Признаться говоря, он о ней забыл.
И все же, как не старался он отогнать от себя назойливые мысли о враче, он не мог не думать о нем. Подающий надежды, яркий ум и блестящий талант. В него верили как в чудотворца, а брат вообще был уверен, что именно тот доктор призван поставить Хэмфри на ноги.
«Вздор! Невозможно!» - отмахнулся он от своих мыслей.
Как будто он не пробовал за полные два года со времени болезни обращаться к различным врачам. Тогда он еще верил, тогда надеялся что встанет на ноги. С каждой неудачей его надежда таяла, пока не растворилась окончательно.
Лишенный возможности заниматься любимым делом, он все еще продолжал пытаться жить по привычному укладу. Но даже старые вредные привычки не помогли ему остаться прежним. Все чаще Дэви ворчал, пару раз даже грозил спалить дом. Утешение он находил лишь в «веселящем газе», да кальяне. Только взволнованность перед встречей и это отодвинула на задний план.
«А вдруг?» - внезапно где-то в глубине души возникла слабая надежда.
Вдруг все получится, он встанет на ноги и вернется к любимой науке. К науке, которой отдал жизнь.
Дженнаро Танкреди
"Подающий надежды, яркий ум и блестящий талант" - разумеется, именно такую характеристику профессор Эдвардс дал любимому ученику и расстарался перед мистером Дэви-младшим, живописуя достоинства молодого Танкреди. Но... сказать честно, видам Дженнаро предпочел бы первого пациента попроще, а то и вовсе обойтись без встреч с этими кашляющими, хрипящими, вечно жаловавшимися на тысячу хворей людишками, уединившись в благословенной тишине секционной.
Однако сэр Хэмфри... сам не зная почему, Дженнаро решился отправиться к нему, и вовсе не в деньгах было дело - у молодого врача водилось достаточно средств на самостоятельную исследовательскую работу. Может быть, он просто хотел увидеть знаменитого ученого, каким он сам, дай Бог, станет лет через тридцать, может и правда угадал профессор, решив, что именно Танкреди сможет помочь англичанину, а может быть... он не знал ответа и вышел, поправляя безупречно завязанный шейный платок, в прозрачную швейцарскую весну. Ясный, но ветренный день располагал к верховой прогулке, и хотя для благонамеренных бюргеров это было бы вопиющим нарушением статус-кво, гости с Туманного Альбиона оценят, улыбнулся Дженнаро, легко вскочив в седло и направляя горбоносого жеребца вперед, мимо фахверковых домиков и серых особняков за чугунными оградами.
Опаздывать было непростительно, приезжать раньше - моветоном, и испанский скакун остановился у ограды съемной виллы ровно в три часа дня. Дожидаясь, пока подагрический сторож провозится с замком, Дженнаро рассеянно смотрел на пробуждающийся от долгой зимы сад, первые бутоны роз и сплетение молодой зелени на солнечной стороне.
Хэмфри ДэвиПока Хэмфри Дэви наслаждался одиночеством в своем кабинете, не зная что брат всего лишь этажом ниже, этот самый мужчина, который затеял все, вышел из дверей особняка, который снимали не первый месяц. Женева ему нравилась, да и сам он был явно проще знаменитого химика. Впрочем далеким от истины это не было, ведь младший брат Хэмфри, Джон, был самым обычным деревенским парнем. Даже Хэмфри не особо смог вбить лоск в него.
Была в этом месте и его личная гордость – сад. Именно он и ухаживал за садом в те часы, пока брат отдыхал.
Не успел сторож открыть наконец-то замок, который давно следовало сменить, он сам помог открыть ворота.
- Доброго здравия, - по простому сказал Джон Хэмфри. – Видать вы и есть тот самый костоправ, которого мне так расхваливали! Брат уже ждет, пройдемте скорее!
О лошади он не подумал, да и не его забота. О лошади позаботится конюх. Сам же Джон Хэмфри отметил что и лошадь у доктора была породистая, за которой явно с любовью ухаживают. Вот бы проехать на такой! Но нельзя. Не его лошадь, да и невежливо. Поэтому Джон постарался придать безразличный вид, но все же любовно погладил круп лошади.
- Знатная лошадь! - не сдержался он.
Дженнаро ТанкредиГрум взял под уздцы нервно всхрапнувшего коня и невольно улыбнулся - и хозяин, и жеребец, были похожи статью, изяществом и тем особым законченным совершенством линий, что характеризует истинную породу. Легко спрыгнув с седла, видам коротко кивнул Джону Дэви, цепко рассматривая его из-под полуопущенных ресниц. Лет сорока на вид, крепкое сложение, высокий рост, костюм хотя из дорогой ткани, но простого кроя и изрядно морщит на широких плечах, темные волосы гладко, без изысков, приглажены.Да, этот честный трудяга всем сердцем поверил профессору, и обмануть его ожидания было бы... по меньшей мере, подло. "Интересно, что чувствуешь, когда родственники тебя по-настоящему любят?" - успел подумать Дженнаро, пожимая руку англичанину.
- Спасибо, приятно слышать слова истинного ценителя, - улыбка тронула бледные губы. - Сальгейро - чистокровный испанец, и хотя он не столь быстр и вынослив, как ваши скаковые кони, зато в плавности и красоте движений этой породе нет равных. Но прошу вас, пройдемте - профессор вкратце обрисовал мне ситуацию, и думаю, вы сможете дополнить его сведения - ведь Вы находитесь при сэре Хэмфри почти неотлучно?
Поднимаясь по темной лестнице с покрытыми бронзовой краской балясинами перил, он уже знал все, что нужно. Да, апоплексический удар в феврале, парализовавший половину тела, попытки восстановиться, и некоторое улучшение, вызванное, скорее, усилием воли и - нависшая, как дамоклов меч, опасность второго, фатального удара. Мистер Джон искренне, всем сердцем переживал за старшего брата, и в неровном свете круглого окна, Дженнаро заметил, как он порывисто сжал руки.
Хэмфри ДэвиКаждый шаг ему давался с трудом. И чем ближе подходили к дверям кабинета, тем тяжелее становилось на душе. Его любимый брат, веселый озорник Хэмфри, находился на пороге. Если он не оправится и получит второй удар, то вероятно умрет. Поэтому все свои надежды и мечты он возложил на молодого доктора Танкреди.
- Вы уж постарайтесь. – прошептал он, не смея пока открывать двери. – Я предупрежу… он скорее будет недоволен и может вас выставить. Но не уходите. Он не со зла. Он просто устал. Вы бы знали сколько мы пережили!
Джон Дэви был большим охотником поболтать, но вот сейчас он словно подгонял их в кабинет. Взявшись за ручку, не смело посмотрел на врача.
- Не бойтесь, заходите за мной, - постарался ободрить доктора (да и нуждался ли он в этом?) Джон.
Затем смело открыл дверь и вошел в кабинет.
- Хэмфри? – окликнул он брата.
На первый взгляд ему показалось что химик спит. Он никак не пошевелился на их приход, никак не отреагировал. Где-то в душе кольнула старая рана. Вдруг пока его не было с ним, ему стало хуже.
- Никого не хочу видеть, - отозвался Хэмфри спустя добрую минуту. – Подай-ка мне лучше кальян и когда твой доктор появится, скажи что в услугах не нуждаемся. Немыслимо! Опаздывать! Так у него все пациенты умрут!
Когда Хэмфри Дэви волновался или о чем-то переживал, истощённый болезнью он начинал ворчать как старик. Сейчас же он просто не заметил, что Джон пришел не один. За прошедшее время привык к одиночеству и отсутствию посторонних.
- Но брат…
- Никаких но! – хриплым голосом, на повышенном тоне, произнес Дэви.
Дженнаро ТанкредиВ жизни Дженнаро случались моменты, когда действовать приходилось по наитию, - и потом, оглядываясь, он понимал, что даже часы размышлений не подсказали бы более верного решения. Так было и сейчас.
- Оставьте нас, мистер, - шепнул он Джону, и бесшумно подошел к креслу Хэмфри.
Несмотря на злоупотребление закисью азота и перенесенный удар, сэр Дэви сохранил остатки тонкой красоты, свойственной кельтскому, исчезающему типу; в его брате было больше доброй и здоровой англо-саксонской крови, но эти темные глаза под крылатыми бровями, тонко очерченные ноздри и губы, четкие очертания лица могли принадлежать только кельту. Да, он был красив... и сердце Дженнаро екнуло, когда он заметил свисающее на правый глаз веко и неподвижно замершую на складках халата правую руку. Дух бился в этой клетке, и дух был пока еще непобедим, но бессилен побороть плотское страдание. Хэмфри не выставлял свою боль напоказ и не скрывал ее - он жил с нею, соединившись в одно целое, с мрачным стоицизмом ожидая финала.
И наверное именно в этот момент что-то, как ночной мотылек, затрепетало у Танкреди глубоко внутри, и он шагнул ближе и опустился у ног химика, осторожно взяв его за левую, здоровую руку.
- Сэр, - очень тихо произнес молодой врач. - Я здесь, чтобы помочь вам.
Хэмфри ДэвиХотел ли он того, чтобы ему помогали? Он не знал. Никаких мыслей на этот счет у него не было. Совсем недавно ему казалось, что Джон смог заразить его верой в то, что он станет более-менее здоровым, вернется в родные края. Хэмфри не верил в то, что сможет прожить долго. Уже не верил.
Определенно, своей смертью освободит Джейн. Интересно, как она там? Наверное, привычно блистает на балах. О своей жене старался не думать, незачем было лишний раз травить свою душу. Хотел ведь разбогатеть, вот и получил… это не диван за три с половиной гинеи.
- Где мой кальян, Джон?! – напомнил о себе Хэмфри, но Джон решил иначе. Он привел доктора, доктор обязательно поможет его любимому брату. Именно поэтому Джон покинул кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
Не подумайте только, что Джон для Хэмфри был не более чем слугой. Раньше химик и не попросил бы брата о помощи, сам все брал. Но не сейчас. Сейчас ему требовалась помощь и он рад, что помогает ему именно его любимый младший брат.
Кто-то взял его за руку. На удивление, Хэмфри не возмутился, не вырвал руку с бранью. Он лишь попытался криво усмехнуться. Открыв глаза, он заметил что это не Джон. Впрочем, об этом догадался раньше. Джон крепче брал за руку.
- Мальчишка, юнец! – значит это и был тот самый доктор, которого так расхваливал Джон. Действительно, перед ним был молодой человек. Будь Хэмфри другим, он бы обязательно возмутился, что к нему прислали этого мальчика, а не доктора с практикой. Но Дэви был Дэви, сам когда-то юнцом начинал и добился многого. Поэтому Танкреди был дан шанс.
- Уму непостижимо! Прислан мальчишка!
Он имел полное право возмущаться. Только сейчас, знающие его люди, могли бы распознать, что под ворчанием скрыт интерес.
- Мне не смогли помочь другие врачи. Чем лучше вы? – кашлянул Хэмфри.
Он не болел, покашливал лишь изредка из-за курения.
Хэмфи ДэвиСвоими словами Танкреди лишь повысил свое мнение о нем. Признаться, Дэви уже устал о бесконечных словах врачей, какие они самые лучшие, что кроме них никто не сможет помочь. Так говорил каждый. Никто помочь не смог.
Качнув головой, он внимательно посмотрел на Дженнаро. Несколько долгих минут он раздумывал, стоит ли вообще отвечать. Быть может было бы лучше отправить этого молодого человека домой и попросить забыть сюда дорогу. Сам Хэмфри порой начинал задумываться, сколько еще проживет. Вернуться бы в Англию только живым, а там можно было бы добраться до Пензанса и умереть в родном городе.
Часть слов Дженнаро он пропустил, оставил без ответа. Хотя в тех словах была доля права. Почти все врачи предлагали ему столько лекарств, что он устал отказываться. Лишь двух врачей выгнал сам, предлагали старые методы: кровь пустить, пиявками лечиться или еще каким другим методом.
- В феврале 1827 года мы приехали сюда. Удар случился в 1826 году… точно не могу вспомнить. Надолго был прикован к постели. – устало объяснил мужчина то, что каждый раз говорил всем врачам, слегка сжав ладонь, которую держал Дженнаро. – К чему то, как я себя чувствую. – привычно отмахнулся он. – Я жив. Этого достаточно.
Естественно, он упрямо не соглашался со своей болезнью, пытался не быть обузой для близких и никогда не признавался, что что-то не так. Упрямый был.
- Как вас зовут? – просил он у врача, решив что следует знать его имя. – Мой брат столько расхваливал вас, что будто вы некий чудотворец.
Дженнаро Танкреди- Дженнаро Танкреди, видам ди Силва, - она давно не испытывала затаенного трепета, называясь мужским именем. Шейный платок скрывал главное, а остальное... люди были удивительно слепы и покорно принимали любой обман, вот только... обманывать сэра Хэмфри почему-то не хотелось. Может быть, потому, что на самом дне его глаз на миг блеснул интерес, может быть, потому, что пожатие его руки, такое невинное, заставило сердцеи биться чаще, и пришлось незаметно вдохнуть пару раз, чтоб вернуть самообладание. - И я не стану ободрять вас лживой надеждой, сэр. Я буду честен с вами.
"Боже мой, - внезапно подумалось ей, - мне ведь никогда прежде не доводилось сообщать людям об их скорой смерти"; в университетской клинике они редко смотрели безнадежных больных, и те наверняка уже слышали от врачей свой приговор, относясь и к нему, и к студентам одинаково безразлично. Но говорить правду сейчас, этому человеку, столь внимательно и чутко смотревшему на него... на миг опустив ресницы, Танкреди положил пальцы на запястье химика, отсчитывая слабый неровный пульс.
- И все же, сэр, - упрямо повторил анатом, - чтобы помочь вам, мне важно знать симптомы. Что беспокоит вас? Я не могу обещать исцеления, я не святой, а всего лишь выпускник Парижской Медицинской школы, но облегчить вашу боль я обещаю.
Обыкновенно в таких случаях принимался доверов порошок - истертая в пыль смесь опиатов с добавками, которые оставались на совести каждого аптекаря, от лакрицы до ирного корня. Разумеется, излечить первопричину болезни Дэви он был не в состояние, но давал мягкое обезболивание, и, если немного увеличить дозу, тихое забвение. А этого было уже достаточно для человека, почти три года боровшегося с болью.
Хэмфри Дэви- Хотел бы я сказать, что здоров, отослать вас к тому кто действительно нуждается в помощи, - устало произнес Хэмфри, вновь закрывая глаза.
Это не означало, что он устал и хочет спать или же просит оставить его одного. Некоторые врачи принимали это как руководство к тому, чтобы его оставить одного. Кольнуло сердце. Сколько же нервов истратил его брат, разговаривая с врачами, стараясь выполнить все их рекомендации. Где-то промелькнула вина, ведь Джон из-за него покинул родной городок и прибыл срочно к нему.
- Забыл вам представиться. Сэр Хэмфри Дэви. – до сих пор этот титул приводил его в трепет. Долгий путь он проделал к тому, чтобы перестать быть самым обычным жителем городка, чтобы выбиться из нищеты. – Не в состоянии встать и оказать внимание как полагается хозяину дома…
Ему действительно хотелось бы встать на ноги. Вот только даже частичная парализация – дело серьезное. Любимые опыты теперь недоступны, где-то далеко осталась супруга и не было смысла жизни. Так зачем тогда сейчас разговаривать о здоровье и о том, что его беспокоит? Незачем. Можно просто оставить эту тему. Джону давно было пора смириться с тем, что Хэмфри умрет. Сам же Дэви смирился.
- Я знаю, что умру. Не знаю, сколько мне осталось. Но все же. Я умираю. Когда-то был я учеником аптекаря. Расскажите лучше о себе.
Он понимал, что избегает всяческого разговора о своем здоровье. Но менять не хотелось ничего.
Дженнаро Танкреди- В моей помощи нуждаетесь именно вы, - мягко возразил Дженнаро, не отпуская его руки. В клине солнечного весеннего света лицо сэра Хэмфри казалось совсем молодым - разве что морщинки у глаз и горькая складка губ выдавали возраст. - И поверьте, хотя смерть неизбежна для нас всех, у вас еще есть время, и его можно провести без боли и страдания. В этом я могу помочь вам, сэр Боль... - он на секунду задумался, тщательно подбирая английские слова, - боль коварна и никогда не знаешь, когда перейдешь ее предел, когда откажет сознание и человек станет просто куском вопящей извивающейся плоти. Я видел подобное в университетской клинике и не хочу такой участи для вас.Так что прошу, расскажите, что вас беспокоит больше всего.
Слова "расскажите лучше о себе" лет десять назад могли застать юную Джермену врасплох, но время прошло, новая шкура приросла намертво, и теперь у ног Дэви сидел молодой и подающий надежды хирург, выпускник Парижской Медицинской Школы, а странная диковатая девочка, коротавшая дни за чтением старинных анатомических трактатов в продуваемом северным ветром замке... была ли она? Или это был просто сон? Нет! Шрамы - не сон. Проклятые шрамы... и надо же было сэру ХЪэмфри всколыхнуть эти воспоминания... но Дэви внимательно и чуть устало смотрел на своего собеседника, и это успокоило Дженнаро, а минутой позже по его губам скользнула улыбка.
- Хорошо. Я расскажу свою историю, если вы пообещаете поведать мне симптомы вашего недуга и согласитесь принимать лекарства. Хотя Materia Medica и не была в числе моих любимых предметов, принцип "Не навреди!" я хорошо усвоил.
Хэмфри ДэвиИ вновь Хэмфри несколько минут молчал. Наконец-то, открыв глаза, он окинул молодого человека внимательным взглядом. В нем не было укора или какого-то превосходства. Обычный взгляд уставшего человека. Но что-то во взгляде появилось новое: улыбка. Пусть сам он не улыбался, улыбались его глаза.
- Вы сядьте, - попросил он, вздыхая. – Так удобней будет разговаривать. Чаю быть может?
Все же почему-то он оттягивал момент беседы о своем здоровье. Не хотелось ему обсуждать одно и тоже, устал рассказывать. Но все же пришлось. Понимал, что Танкреди не отстанет от своего, все равно узнает.
- Ну что же. Вы обязательно расскажите о себе. Насчет моего здоровья… разговаривать получается хорошо, правда временами слов не нахожу… но это проходит. Голова болит не часто. Единственное, устаю быстро… особенно когда читать пытаюсь.
И все же Дэви не любил говорить о себе. Не любил обсуждать свое состояние.
Дженнаро Танкреди- Спасибо, не стоит, - Дженнаро отпустил его руку и уселся в кресле напротив.Сейчас молодой врач напоминал арабскую борзую, чутко замершую на месте, насторожив уши, и готовую в любой момент сорваться. Он не вызывал в памяти предыдущих эскулапов, то одышливо-тучных, то пронырливых, как угри в верше, а скорее... возможно, напоминал о чем-то навеки утраченном. Прямой и стройный, он казался еще тоньше в черном бархатном сюртуке, туго охватывающем тонкую талию, и небрежно откинутые назад пепельные локоны вызывали сходство с девушкой, шутки ради переодевшейся в мужское платье.
- Что ж, вполне знакомые и обычные симптомы, - кивнул видам. - И я буду честным с вами, сэр Хэмфри; современная наука еще не знает способов исцеления вашей болезни. Увы, ни я, ни один из моих коллег не сможет вернуть вашей руке былую гибкость, и ясность мыслям. Но все, что в моих силах, как я сказал, я сделаю, вот, - на стол легла плоская металлическая коробочка.
- Этот порошок следует разводить в стакане прохладной воды и пить трижды в день. На ночь, если боли усилятся, можно принять двойную дозу. Здесь не так много лауданума, чтобы вызвать зависимость или повредить сердцу. Если состояние ухудшится, непременно, обязательно сообщите мне - я остановился неподалеку, на вилле Леогретто, и примчусь моментально. Хорошо? Что же касается моей истории, сэр Дэви, боюсь, она не будет блистать новизной; по крайней мере, для Окситании она вполне обычна. Необычно другое - я осуществил свою месту и уверен, в этом вы меня поймете.
Хэмфи ДэвиДвадцать минут назад он готов был вызвать Джона на серьезный разговор и убедить его в том, что в услугах доктора не нуждаются. Способ убедить брата он найдет, в этом была уверенность. Сейчас же Хэмфри сам не мог поверить в то, что собирался сказать в следующую секунду.
- Когда-то и я изменил свою жизнь. В шестнадцать лет. – зачем-то поделился он. – Я пойму вас, уверен. Рассказывайте. Был уговор. А насчет проживания…
Тут он больше не размышлял. Хватило короткого взгляда на молодого человека, вспомнилась своя молодость. Когда-то он жил в квартире, в которой была только кровать. Давно это было. Жаль не вернуть.
- Не стоит. Вы можете остановиться в этом доме. Комнат достаточно, да и Джону будет проще позвать вас при необходимости.
Дженнаро Танкреди был первым врачом, получившим такое щедрое предложение.
Дженнаро Танкреди- Но... - порядочной девице в ответ на такое предложение следовало покраснеть, непорядочной - хищно ухмыльнуться, Танкреди же сглотнул и после секундного замешательства протянул руку, - я согласен, сэр. Более того, я польщен оказанной мне честью и доверием, и обещаю быть рядом всегда, когда будут нужны мои услуги. Ну, разумеется, если вы будете примерным пациентом и согласитесь выпить этот порошок после обеда.
Теперь он позволил себе светло и радостно улыбнуться великому химику; конечно, старые шрамы на сердце заживают еще хуже шрамов на коже, но он, Дженнаро Танкреди, постарается залечить эти душевные раны... пока еще есть время, пока длится альпийская весна и так прозрачен воздух. Сэр Хэмфри... он заметил тусклый блеск обручального кольца и на миг недоуменно свел брови - где же супруга? Если она, по примеру местных обывательниц, сама отправилась на рынок, самое время было ей вернуться; впрочем, дом явно не знал женской руки, а значит, вряд ли она последовала за супругом в Швейцарию. Она... оставила его в беде? Бросила? Но времени на размышления не было, и Дэви ждал рассказа.
- В Окситании жизнь до сих пор отличается от той, что течет на севере Франции, - начал видам, - и во многих знатных семьях для мужчин до сих пор существуют только два пути - армия или церковь ("и для женщин - тоже два, - добавил он про себя, - замужество и монастырь"). Эти пути одинаково отвращали меня, и, часто болея в раннем детстве, я пристрастился к книгам. Став старше, я убегал в горы на несколько дней, верхом, с несколькими кусками сыра и книгой по анатомии в седельной суме, меня не пугали ни мокрые после дождя тропы, ни щебнистые осыпи, ни стаи узкогрудых горных волков. Я знал, что не сверну себе шею, что стану анатомом, чего бы мне этого не стоило! - его глаза загорелись, как у сеттера, почуявшего дичь, и он вцепился левой ладонью в подлокотник.
Руа Каэнья - Хэмфри Дэви.
Хэмфри ДэвиОн так и не смог полюбить это место. Пытался. Не смог. Не смотря на это, продолжал жить в этом временном убежище, позволяющем спрятаться прежде всего от самого себя. Сам он даже себе не мог ответить, почему согласился на эту авантюру, поддался на убеждения своего младшего брата. Где-то там далеко осталась его жена Джейн. Даже после ее предательства, к ней все еще остались чувства. Леди Джейн не нужен был больной муж, а его здоровье было изрядно подорвано. Печальная усмешка тронула сухие губы мужчины, уже почти старика.
«Да… Сэр Хэмфри Дэви… сильно же ты сдал, раз позволил своему брату ввязать тебя в эту авантюру,» - пронеслось в его голове.
Мужчина сидел в кресле. Благодаря заботе своего младшего брата, который и настоял на поездке в Европу, а в этот день уехал за каким-то доктором, который должен был совершить чудо. В чудеса Дэви не верил, их просто не существовало по его мнению.
Этот день он проводил в кабинете. Окна плотно задёрнуты тяжелыми шторами, лишь бы не поглядывать постоянно в окно в надежде на возвращение брата. На коленях лежала книга. Кажется, положил ее брат, вот только химик так и не открыл ее. Признаться говоря, он о ней забыл.
И все же, как не старался он отогнать от себя назойливые мысли о враче, он не мог не думать о нем. Подающий надежды, яркий ум и блестящий талант. В него верили как в чудотворца, а брат вообще был уверен, что именно тот доктор призван поставить Хэмфри на ноги.
«Вздор! Невозможно!» - отмахнулся он от своих мыслей.
Как будто он не пробовал за полные два года со времени болезни обращаться к различным врачам. Тогда он еще верил, тогда надеялся что встанет на ноги. С каждой неудачей его надежда таяла, пока не растворилась окончательно.
Лишенный возможности заниматься любимым делом, он все еще продолжал пытаться жить по привычному укладу. Но даже старые вредные привычки не помогли ему остаться прежним. Все чаще Дэви ворчал, пару раз даже грозил спалить дом. Утешение он находил лишь в «веселящем газе», да кальяне. Только взволнованность перед встречей и это отодвинула на задний план.
«А вдруг?» - внезапно где-то в глубине души возникла слабая надежда.
Вдруг все получится, он встанет на ноги и вернется к любимой науке. К науке, которой отдал жизнь.
Дженнаро Танкреди
"Подающий надежды, яркий ум и блестящий талант" - разумеется, именно такую характеристику профессор Эдвардс дал любимому ученику и расстарался перед мистером Дэви-младшим, живописуя достоинства молодого Танкреди. Но... сказать честно, видам Дженнаро предпочел бы первого пациента попроще, а то и вовсе обойтись без встреч с этими кашляющими, хрипящими, вечно жаловавшимися на тысячу хворей людишками, уединившись в благословенной тишине секционной.
Однако сэр Хэмфри... сам не зная почему, Дженнаро решился отправиться к нему, и вовсе не в деньгах было дело - у молодого врача водилось достаточно средств на самостоятельную исследовательскую работу. Может быть, он просто хотел увидеть знаменитого ученого, каким он сам, дай Бог, станет лет через тридцать, может и правда угадал профессор, решив, что именно Танкреди сможет помочь англичанину, а может быть... он не знал ответа и вышел, поправляя безупречно завязанный шейный платок, в прозрачную швейцарскую весну. Ясный, но ветренный день располагал к верховой прогулке, и хотя для благонамеренных бюргеров это было бы вопиющим нарушением статус-кво, гости с Туманного Альбиона оценят, улыбнулся Дженнаро, легко вскочив в седло и направляя горбоносого жеребца вперед, мимо фахверковых домиков и серых особняков за чугунными оградами.
Опаздывать было непростительно, приезжать раньше - моветоном, и испанский скакун остановился у ограды съемной виллы ровно в три часа дня. Дожидаясь, пока подагрический сторож провозится с замком, Дженнаро рассеянно смотрел на пробуждающийся от долгой зимы сад, первые бутоны роз и сплетение молодой зелени на солнечной стороне.
Хэмфри ДэвиПока Хэмфри Дэви наслаждался одиночеством в своем кабинете, не зная что брат всего лишь этажом ниже, этот самый мужчина, который затеял все, вышел из дверей особняка, который снимали не первый месяц. Женева ему нравилась, да и сам он был явно проще знаменитого химика. Впрочем далеким от истины это не было, ведь младший брат Хэмфри, Джон, был самым обычным деревенским парнем. Даже Хэмфри не особо смог вбить лоск в него.
Была в этом месте и его личная гордость – сад. Именно он и ухаживал за садом в те часы, пока брат отдыхал.
Не успел сторож открыть наконец-то замок, который давно следовало сменить, он сам помог открыть ворота.
- Доброго здравия, - по простому сказал Джон Хэмфри. – Видать вы и есть тот самый костоправ, которого мне так расхваливали! Брат уже ждет, пройдемте скорее!
О лошади он не подумал, да и не его забота. О лошади позаботится конюх. Сам же Джон Хэмфри отметил что и лошадь у доктора была породистая, за которой явно с любовью ухаживают. Вот бы проехать на такой! Но нельзя. Не его лошадь, да и невежливо. Поэтому Джон постарался придать безразличный вид, но все же любовно погладил круп лошади.
- Знатная лошадь! - не сдержался он.
Дженнаро ТанкредиГрум взял под уздцы нервно всхрапнувшего коня и невольно улыбнулся - и хозяин, и жеребец, были похожи статью, изяществом и тем особым законченным совершенством линий, что характеризует истинную породу. Легко спрыгнув с седла, видам коротко кивнул Джону Дэви, цепко рассматривая его из-под полуопущенных ресниц. Лет сорока на вид, крепкое сложение, высокий рост, костюм хотя из дорогой ткани, но простого кроя и изрядно морщит на широких плечах, темные волосы гладко, без изысков, приглажены.Да, этот честный трудяга всем сердцем поверил профессору, и обмануть его ожидания было бы... по меньшей мере, подло. "Интересно, что чувствуешь, когда родственники тебя по-настоящему любят?" - успел подумать Дженнаро, пожимая руку англичанину.
- Спасибо, приятно слышать слова истинного ценителя, - улыбка тронула бледные губы. - Сальгейро - чистокровный испанец, и хотя он не столь быстр и вынослив, как ваши скаковые кони, зато в плавности и красоте движений этой породе нет равных. Но прошу вас, пройдемте - профессор вкратце обрисовал мне ситуацию, и думаю, вы сможете дополнить его сведения - ведь Вы находитесь при сэре Хэмфри почти неотлучно?
Поднимаясь по темной лестнице с покрытыми бронзовой краской балясинами перил, он уже знал все, что нужно. Да, апоплексический удар в феврале, парализовавший половину тела, попытки восстановиться, и некоторое улучшение, вызванное, скорее, усилием воли и - нависшая, как дамоклов меч, опасность второго, фатального удара. Мистер Джон искренне, всем сердцем переживал за старшего брата, и в неровном свете круглого окна, Дженнаро заметил, как он порывисто сжал руки.
Хэмфри ДэвиКаждый шаг ему давался с трудом. И чем ближе подходили к дверям кабинета, тем тяжелее становилось на душе. Его любимый брат, веселый озорник Хэмфри, находился на пороге. Если он не оправится и получит второй удар, то вероятно умрет. Поэтому все свои надежды и мечты он возложил на молодого доктора Танкреди.
- Вы уж постарайтесь. – прошептал он, не смея пока открывать двери. – Я предупрежу… он скорее будет недоволен и может вас выставить. Но не уходите. Он не со зла. Он просто устал. Вы бы знали сколько мы пережили!
Джон Дэви был большим охотником поболтать, но вот сейчас он словно подгонял их в кабинет. Взявшись за ручку, не смело посмотрел на врача.
- Не бойтесь, заходите за мной, - постарался ободрить доктора (да и нуждался ли он в этом?) Джон.
Затем смело открыл дверь и вошел в кабинет.
- Хэмфри? – окликнул он брата.
На первый взгляд ему показалось что химик спит. Он никак не пошевелился на их приход, никак не отреагировал. Где-то в душе кольнула старая рана. Вдруг пока его не было с ним, ему стало хуже.
- Никого не хочу видеть, - отозвался Хэмфри спустя добрую минуту. – Подай-ка мне лучше кальян и когда твой доктор появится, скажи что в услугах не нуждаемся. Немыслимо! Опаздывать! Так у него все пациенты умрут!
Когда Хэмфри Дэви волновался или о чем-то переживал, истощённый болезнью он начинал ворчать как старик. Сейчас же он просто не заметил, что Джон пришел не один. За прошедшее время привык к одиночеству и отсутствию посторонних.
- Но брат…
- Никаких но! – хриплым голосом, на повышенном тоне, произнес Дэви.
Дженнаро ТанкредиВ жизни Дженнаро случались моменты, когда действовать приходилось по наитию, - и потом, оглядываясь, он понимал, что даже часы размышлений не подсказали бы более верного решения. Так было и сейчас.
- Оставьте нас, мистер, - шепнул он Джону, и бесшумно подошел к креслу Хэмфри.
Несмотря на злоупотребление закисью азота и перенесенный удар, сэр Дэви сохранил остатки тонкой красоты, свойственной кельтскому, исчезающему типу; в его брате было больше доброй и здоровой англо-саксонской крови, но эти темные глаза под крылатыми бровями, тонко очерченные ноздри и губы, четкие очертания лица могли принадлежать только кельту. Да, он был красив... и сердце Дженнаро екнуло, когда он заметил свисающее на правый глаз веко и неподвижно замершую на складках халата правую руку. Дух бился в этой клетке, и дух был пока еще непобедим, но бессилен побороть плотское страдание. Хэмфри не выставлял свою боль напоказ и не скрывал ее - он жил с нею, соединившись в одно целое, с мрачным стоицизмом ожидая финала.
И наверное именно в этот момент что-то, как ночной мотылек, затрепетало у Танкреди глубоко внутри, и он шагнул ближе и опустился у ног химика, осторожно взяв его за левую, здоровую руку.
- Сэр, - очень тихо произнес молодой врач. - Я здесь, чтобы помочь вам.
Хэмфри ДэвиХотел ли он того, чтобы ему помогали? Он не знал. Никаких мыслей на этот счет у него не было. Совсем недавно ему казалось, что Джон смог заразить его верой в то, что он станет более-менее здоровым, вернется в родные края. Хэмфри не верил в то, что сможет прожить долго. Уже не верил.
Определенно, своей смертью освободит Джейн. Интересно, как она там? Наверное, привычно блистает на балах. О своей жене старался не думать, незачем было лишний раз травить свою душу. Хотел ведь разбогатеть, вот и получил… это не диван за три с половиной гинеи.
- Где мой кальян, Джон?! – напомнил о себе Хэмфри, но Джон решил иначе. Он привел доктора, доктор обязательно поможет его любимому брату. Именно поэтому Джон покинул кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
Не подумайте только, что Джон для Хэмфри был не более чем слугой. Раньше химик и не попросил бы брата о помощи, сам все брал. Но не сейчас. Сейчас ему требовалась помощь и он рад, что помогает ему именно его любимый младший брат.
Кто-то взял его за руку. На удивление, Хэмфри не возмутился, не вырвал руку с бранью. Он лишь попытался криво усмехнуться. Открыв глаза, он заметил что это не Джон. Впрочем, об этом догадался раньше. Джон крепче брал за руку.
- Мальчишка, юнец! – значит это и был тот самый доктор, которого так расхваливал Джон. Действительно, перед ним был молодой человек. Будь Хэмфри другим, он бы обязательно возмутился, что к нему прислали этого мальчика, а не доктора с практикой. Но Дэви был Дэви, сам когда-то юнцом начинал и добился многого. Поэтому Танкреди был дан шанс.
- Уму непостижимо! Прислан мальчишка!
Он имел полное право возмущаться. Только сейчас, знающие его люди, могли бы распознать, что под ворчанием скрыт интерес.
- Мне не смогли помочь другие врачи. Чем лучше вы? – кашлянул Хэмфри.
Он не болел, покашливал лишь изредка из-за курения.
Хэмфи ДэвиСвоими словами Танкреди лишь повысил свое мнение о нем. Признаться, Дэви уже устал о бесконечных словах врачей, какие они самые лучшие, что кроме них никто не сможет помочь. Так говорил каждый. Никто помочь не смог.
Качнув головой, он внимательно посмотрел на Дженнаро. Несколько долгих минут он раздумывал, стоит ли вообще отвечать. Быть может было бы лучше отправить этого молодого человека домой и попросить забыть сюда дорогу. Сам Хэмфри порой начинал задумываться, сколько еще проживет. Вернуться бы в Англию только живым, а там можно было бы добраться до Пензанса и умереть в родном городе.
Часть слов Дженнаро он пропустил, оставил без ответа. Хотя в тех словах была доля права. Почти все врачи предлагали ему столько лекарств, что он устал отказываться. Лишь двух врачей выгнал сам, предлагали старые методы: кровь пустить, пиявками лечиться или еще каким другим методом.
- В феврале 1827 года мы приехали сюда. Удар случился в 1826 году… точно не могу вспомнить. Надолго был прикован к постели. – устало объяснил мужчина то, что каждый раз говорил всем врачам, слегка сжав ладонь, которую держал Дженнаро. – К чему то, как я себя чувствую. – привычно отмахнулся он. – Я жив. Этого достаточно.
Естественно, он упрямо не соглашался со своей болезнью, пытался не быть обузой для близких и никогда не признавался, что что-то не так. Упрямый был.
- Как вас зовут? – просил он у врача, решив что следует знать его имя. – Мой брат столько расхваливал вас, что будто вы некий чудотворец.
Дженнаро Танкреди- Дженнаро Танкреди, видам ди Силва, - она давно не испытывала затаенного трепета, называясь мужским именем. Шейный платок скрывал главное, а остальное... люди были удивительно слепы и покорно принимали любой обман, вот только... обманывать сэра Хэмфри почему-то не хотелось. Может быть, потому, что на самом дне его глаз на миг блеснул интерес, может быть, потому, что пожатие его руки, такое невинное, заставило сердцеи биться чаще, и пришлось незаметно вдохнуть пару раз, чтоб вернуть самообладание. - И я не стану ободрять вас лживой надеждой, сэр. Я буду честен с вами.
"Боже мой, - внезапно подумалось ей, - мне ведь никогда прежде не доводилось сообщать людям об их скорой смерти"; в университетской клинике они редко смотрели безнадежных больных, и те наверняка уже слышали от врачей свой приговор, относясь и к нему, и к студентам одинаково безразлично. Но говорить правду сейчас, этому человеку, столь внимательно и чутко смотревшему на него... на миг опустив ресницы, Танкреди положил пальцы на запястье химика, отсчитывая слабый неровный пульс.
- И все же, сэр, - упрямо повторил анатом, - чтобы помочь вам, мне важно знать симптомы. Что беспокоит вас? Я не могу обещать исцеления, я не святой, а всего лишь выпускник Парижской Медицинской школы, но облегчить вашу боль я обещаю.
Обыкновенно в таких случаях принимался доверов порошок - истертая в пыль смесь опиатов с добавками, которые оставались на совести каждого аптекаря, от лакрицы до ирного корня. Разумеется, излечить первопричину болезни Дэви он был не в состояние, но давал мягкое обезболивание, и, если немного увеличить дозу, тихое забвение. А этого было уже достаточно для человека, почти три года боровшегося с болью.
Хэмфри Дэви- Хотел бы я сказать, что здоров, отослать вас к тому кто действительно нуждается в помощи, - устало произнес Хэмфри, вновь закрывая глаза.
Это не означало, что он устал и хочет спать или же просит оставить его одного. Некоторые врачи принимали это как руководство к тому, чтобы его оставить одного. Кольнуло сердце. Сколько же нервов истратил его брат, разговаривая с врачами, стараясь выполнить все их рекомендации. Где-то промелькнула вина, ведь Джон из-за него покинул родной городок и прибыл срочно к нему.
- Забыл вам представиться. Сэр Хэмфри Дэви. – до сих пор этот титул приводил его в трепет. Долгий путь он проделал к тому, чтобы перестать быть самым обычным жителем городка, чтобы выбиться из нищеты. – Не в состоянии встать и оказать внимание как полагается хозяину дома…
Ему действительно хотелось бы встать на ноги. Вот только даже частичная парализация – дело серьезное. Любимые опыты теперь недоступны, где-то далеко осталась супруга и не было смысла жизни. Так зачем тогда сейчас разговаривать о здоровье и о том, что его беспокоит? Незачем. Можно просто оставить эту тему. Джону давно было пора смириться с тем, что Хэмфри умрет. Сам же Дэви смирился.
- Я знаю, что умру. Не знаю, сколько мне осталось. Но все же. Я умираю. Когда-то был я учеником аптекаря. Расскажите лучше о себе.
Он понимал, что избегает всяческого разговора о своем здоровье. Но менять не хотелось ничего.
Дженнаро Танкреди- В моей помощи нуждаетесь именно вы, - мягко возразил Дженнаро, не отпуская его руки. В клине солнечного весеннего света лицо сэра Хэмфри казалось совсем молодым - разве что морщинки у глаз и горькая складка губ выдавали возраст. - И поверьте, хотя смерть неизбежна для нас всех, у вас еще есть время, и его можно провести без боли и страдания. В этом я могу помочь вам, сэр Боль... - он на секунду задумался, тщательно подбирая английские слова, - боль коварна и никогда не знаешь, когда перейдешь ее предел, когда откажет сознание и человек станет просто куском вопящей извивающейся плоти. Я видел подобное в университетской клинике и не хочу такой участи для вас.Так что прошу, расскажите, что вас беспокоит больше всего.
Слова "расскажите лучше о себе" лет десять назад могли застать юную Джермену врасплох, но время прошло, новая шкура приросла намертво, и теперь у ног Дэви сидел молодой и подающий надежды хирург, выпускник Парижской Медицинской Школы, а странная диковатая девочка, коротавшая дни за чтением старинных анатомических трактатов в продуваемом северным ветром замке... была ли она? Или это был просто сон? Нет! Шрамы - не сон. Проклятые шрамы... и надо же было сэру ХЪэмфри всколыхнуть эти воспоминания... но Дэви внимательно и чуть устало смотрел на своего собеседника, и это успокоило Дженнаро, а минутой позже по его губам скользнула улыбка.
- Хорошо. Я расскажу свою историю, если вы пообещаете поведать мне симптомы вашего недуга и согласитесь принимать лекарства. Хотя Materia Medica и не была в числе моих любимых предметов, принцип "Не навреди!" я хорошо усвоил.
Хэмфри ДэвиИ вновь Хэмфри несколько минут молчал. Наконец-то, открыв глаза, он окинул молодого человека внимательным взглядом. В нем не было укора или какого-то превосходства. Обычный взгляд уставшего человека. Но что-то во взгляде появилось новое: улыбка. Пусть сам он не улыбался, улыбались его глаза.
- Вы сядьте, - попросил он, вздыхая. – Так удобней будет разговаривать. Чаю быть может?
Все же почему-то он оттягивал момент беседы о своем здоровье. Не хотелось ему обсуждать одно и тоже, устал рассказывать. Но все же пришлось. Понимал, что Танкреди не отстанет от своего, все равно узнает.
- Ну что же. Вы обязательно расскажите о себе. Насчет моего здоровья… разговаривать получается хорошо, правда временами слов не нахожу… но это проходит. Голова болит не часто. Единственное, устаю быстро… особенно когда читать пытаюсь.
И все же Дэви не любил говорить о себе. Не любил обсуждать свое состояние.
Дженнаро Танкреди- Спасибо, не стоит, - Дженнаро отпустил его руку и уселся в кресле напротив.Сейчас молодой врач напоминал арабскую борзую, чутко замершую на месте, насторожив уши, и готовую в любой момент сорваться. Он не вызывал в памяти предыдущих эскулапов, то одышливо-тучных, то пронырливых, как угри в верше, а скорее... возможно, напоминал о чем-то навеки утраченном. Прямой и стройный, он казался еще тоньше в черном бархатном сюртуке, туго охватывающем тонкую талию, и небрежно откинутые назад пепельные локоны вызывали сходство с девушкой, шутки ради переодевшейся в мужское платье.
- Что ж, вполне знакомые и обычные симптомы, - кивнул видам. - И я буду честным с вами, сэр Хэмфри; современная наука еще не знает способов исцеления вашей болезни. Увы, ни я, ни один из моих коллег не сможет вернуть вашей руке былую гибкость, и ясность мыслям. Но все, что в моих силах, как я сказал, я сделаю, вот, - на стол легла плоская металлическая коробочка.
- Этот порошок следует разводить в стакане прохладной воды и пить трижды в день. На ночь, если боли усилятся, можно принять двойную дозу. Здесь не так много лауданума, чтобы вызвать зависимость или повредить сердцу. Если состояние ухудшится, непременно, обязательно сообщите мне - я остановился неподалеку, на вилле Леогретто, и примчусь моментально. Хорошо? Что же касается моей истории, сэр Дэви, боюсь, она не будет блистать новизной; по крайней мере, для Окситании она вполне обычна. Необычно другое - я осуществил свою месту и уверен, в этом вы меня поймете.
Хэмфи ДэвиДвадцать минут назад он готов был вызвать Джона на серьезный разговор и убедить его в том, что в услугах доктора не нуждаются. Способ убедить брата он найдет, в этом была уверенность. Сейчас же Хэмфри сам не мог поверить в то, что собирался сказать в следующую секунду.
- Когда-то и я изменил свою жизнь. В шестнадцать лет. – зачем-то поделился он. – Я пойму вас, уверен. Рассказывайте. Был уговор. А насчет проживания…
Тут он больше не размышлял. Хватило короткого взгляда на молодого человека, вспомнилась своя молодость. Когда-то он жил в квартире, в которой была только кровать. Давно это было. Жаль не вернуть.
- Не стоит. Вы можете остановиться в этом доме. Комнат достаточно, да и Джону будет проще позвать вас при необходимости.
Дженнаро Танкреди был первым врачом, получившим такое щедрое предложение.
Дженнаро Танкреди- Но... - порядочной девице в ответ на такое предложение следовало покраснеть, непорядочной - хищно ухмыльнуться, Танкреди же сглотнул и после секундного замешательства протянул руку, - я согласен, сэр. Более того, я польщен оказанной мне честью и доверием, и обещаю быть рядом всегда, когда будут нужны мои услуги. Ну, разумеется, если вы будете примерным пациентом и согласитесь выпить этот порошок после обеда.
Теперь он позволил себе светло и радостно улыбнуться великому химику; конечно, старые шрамы на сердце заживают еще хуже шрамов на коже, но он, Дженнаро Танкреди, постарается залечить эти душевные раны... пока еще есть время, пока длится альпийская весна и так прозрачен воздух. Сэр Хэмфри... он заметил тусклый блеск обручального кольца и на миг недоуменно свел брови - где же супруга? Если она, по примеру местных обывательниц, сама отправилась на рынок, самое время было ей вернуться; впрочем, дом явно не знал женской руки, а значит, вряд ли она последовала за супругом в Швейцарию. Она... оставила его в беде? Бросила? Но времени на размышления не было, и Дэви ждал рассказа.
- В Окситании жизнь до сих пор отличается от той, что течет на севере Франции, - начал видам, - и во многих знатных семьях для мужчин до сих пор существуют только два пути - армия или церковь ("и для женщин - тоже два, - добавил он про себя, - замужество и монастырь"). Эти пути одинаково отвращали меня, и, часто болея в раннем детстве, я пристрастился к книгам. Став старше, я убегал в горы на несколько дней, верхом, с несколькими кусками сыра и книгой по анатомии в седельной суме, меня не пугали ни мокрые после дождя тропы, ни щебнистые осыпи, ни стаи узкогрудых горных волков. Я знал, что не сверну себе шею, что стану анатомом, чего бы мне этого не стоило! - его глаза загорелись, как у сеттера, почуявшего дичь, и он вцепился левой ладонью в подлокотник.
@темы: Игра